Мы попали в правильное место для любителей умопомрачительных цифр – на тестовую трассу Bugatti в Эра-Лессине

Скорость относительна. Если вам повезло выбить в этом году отпуск, то вы наверняка сломя голову летели в аэропорт по пробкам, а потом еле ползли в лайнере на 900 км/ч, воюя с откидным столиком и несъедобным обедом, причем некоторые на такой с­корости даже ухитрились посетить уборную. Я к тому, что наше восприятие скорости очень зависит от обстоятельств.

Заявленная скорость Bugatti Chiron Sport составляет 420 км/ч. До настоящего момента развить ее не удавалось никому, кроме тест-пилотов Bugatti. Моя задача (если я успешно пройду обучение на полигоне в Эра-Лессине) – увидеть на спидометре заветное число. Если это окажется под силу бывшему трактористу средних лет из Эссекса, то справится кто угодно.

Чтобы получить доступ на скоростную трассу с ее фирменной 8,5-километ­ровой прямой, я должен пройти курс водительского мастерства Supersport – самый сложный в учебной системе г­руппы VW. Меня встречает директор учебного центра Михал Кутина. Заб­рав со стоянки R8, мы отправляемся на знакомство с легендарным бэн­кингом.

Михал бросает R8 в поворот, разогнавшись до 200 км/ч. На такой скорости машина идеально рулит самостоятельно – что Михал и демонстрирует, сняв обе руки с руля и обернувшись ко мне. Закончив вираж, он переходит на среднюю полосу и разгоняется до максимальной паспортной скорости R8, равной 331 км/ч.

“Вот так, видишь? Все просто, – обод­ряюще улыбается он. – С Chiron будет еще проще: в нем можно спать на скорости 400 км/ч”.

“А на 420?” – нервно интересуюсь я.

Голос Михала становится холодным: “Тоже можно. Но если что-нибудь пойдет не так, не пытайся поймать машину. Просто немедленно тормози изо всех сил и удержись между барьерами. У тех, кто следовал этому совету, все прошло хорошо. Парень, который не послушал меня, попал в больницу, а машину разорвало пополам. Когда я навестил его, чтобы разобраться в случившемся, он сказал, что надеялся выровнять а­втомобиль”.

На этой оптимистичной ноте я пересаживаюсь за руль R8, проезжаю последний отрезок прямой и устремляюсь в бэнкинг на скорости 200 км/ч. Зак­ругленная “стена смерти” длиной полтора километра на такой скорости кажется бесконечной. Я вижу выход из виража, сбрасываю пару передач и плавно перехожу к почти десятикилометровому извилистому сектору возвращения.

“Будь внимателен: на внешней полосе могут быть сосновые иголки, которые снижают сцепление, – предупреждает Михал. – В Chiron лучше избегать даже таких препятствий”.

Мы проскакиваем через второй б­энкинг и отправляем R8 в полет по 8,5-километровому прямому как стрела отрезку. Стоит жаркий солнечный день, и над раскаленным асфальтом струятся миражи. Сначала R8 набирает скорость стремительно, но после 300 км/ч разгон замедляется из-за сопротивления воздуха. На максимальных 330 км/ч становится ощутимым даже легкий ветерок: приходится то и дело корректировать курс. Очеред­ной бэнкинг мы проползаем, как мне к­ажется, с черепашьей скоростью.

“А теперь, – говорит Михал, – я хочу, чтобы ты прошел весь круг на максимальной скорости”.

Я послушно разгоняюсь до 330 км/ч и заправляю R8 в бесконечный левый. Растущая прижимная сила добавляет нагрузки на шины, и вибрация достигает неприятного уровня. Чтобы удержать R8 между линиями разметки на 330 км/ч, нужна хирургическая точность руления и серьезные усилия. Я начинаю планировать на несколько километров вперед и смотрю на каждый ветровой конус, чтобы внести поправки на боковой ветер. “Нормально, пойдет”, – бурчит Михал, уткнувшись в мобильник. С тест-пилотского на английский это переводится как “Отлично, мой чрезвычайно талантливый друг!”

Получив заветную подпись, покидаю автодром на арендованной машине и еду в гостиницу, чтобы насладиться чемпионским ужином из пива и сосисок. Мир вокруг похож на замедленную съемку.

Следующим утром я снова на трассе. На горизонте собираются тучи, а порывы ветра достигают 10 метров в секунду. Чтобы убедиться в этом, уже не нужны ветровые конусы: достаточно посмот­реть, как раскачиваются деревья.

На пит-лейне стоит Chiron Sport. Моим наставником в этом заезде будет легенда Ле-Мана – Энди Уоллес. Пока высоколобые умники с ноутбуками проводят последние проверки, мы с Энди забираемся внутрь и начинаем разучивать последовательность необходимых действий.

Шаг первый: вставить специальный “ключ скорости” в скважину слева от водительского кресла. Шаг второй: разогреть Chiron неторопливой прогулкой по кругу на скорости 200 км/ч. Затем остановиться, перевести селектор в Park и повернуть ключ скорости. Это действие изменит угол атаки антикрыла, снизит клиренс и запустит еще м­ножество сложных процессов. Шаг третий: начать движение плавно, чтобы не сработала антипробуксовочная система, отключающая скоростной режим (а при 1520 лошадях под правой ногой это непростая задача). Добраться до бэнкинга на прогулочных 200 км/ч, внимательно следя за ветром, не трогать тормоз (иначе режим снова будет отменен), ну а на прямой наконец р­вануть. Все просто.

Или нет? Всякий раз на выходе из бэнкинга Chiron чует что-то неладное и сбрасывает скоростной режим. Мы возвращаемся в боксы, и инженеры обнаруживают, что система сигнали­зирует о падении давления в нагретых шинах из-за обдува холодным воздухом при выезде на прямую. В шинах (и в моей нервной системе) поднимают давление, и мы делаем вторую попытку.

На этот раз Chiron с готовностью выпускает на волю все 1520 лошадей. 200… 300… 400 километров в час – у­скорение не ослабевает, перетряхивая все мои внутренности. Кажется, Chiron всерьез вознамерился догнать горизонт.

На скорости в 400 км/ч мы проходим стык покрытий, который тест-пилоты называют “Прыжок”. В обычном режиме он едва ощутим, но сейчас Chiron просто взлетает, а момент приземления чуточку виляет, и мне в голову вовремя приходит совет Энди: “Держи его к­репче”.

Так я и делаю, и мы продолжаем погоню с неослабевающим напором. Покорив “Прыжок”, я чувствую себя более уверенно – особенно когда вижу, что Энди не бледнеет и не молится о том, чтобы перед пассажирским крес­лом выросла дополнительная педаль тормоза. При 410 км/ч под давлением воздуха боковое окно со стороны водителя чуть сползает вниз, и доносящийся снаружи звук делает скорость еще более ощутимой. При 415 км/ч я лихорадочно мечусь взглядом между спидометром и горизонтом, где начинает вырисовываться новый поворот. 418, 421... Даже на этой скорости Chiron достаточно стабилен, чтобы я мог торжествующе стукнуться кулаками с Энди. Теперь главное – отпустить педаль газа так плавно, как только возможно. Уф, я снова могу дышать. Кажется, все это время я задерживал дыхание.

Энди смеется: “Молодчина, отлично! Я никогда еще не ездил пассажиром так быстро”. Первое касание тормоза переводит Chiron из суперскоростного в “обычный” режим гиперкара. Наш спринт ему ничуть не повредил: когда мы возвращаемся на базу, все показатели температуры и давления в норме.

Команда осыпает меня комплиментами, но я прекрасно понимаю, что успех заезда в основном обеспечили гении из Bugatti. Счастливую атмосферу триумфа моментально уничтожает мой наивный вопрос: “Ребята, а можно мне проехать одному?”

Пока вы читаете эту подпись, Chiron проедет более 500 метров. Конечно, не этот: это просто фото

С болезненными гримасами на лицах инженеры переходят на немецкий, и их интонации не сулят ничего хорошего, но в итоге они все-таки дают добро на соло. Я повторяю заезд – без чемпиона-наставника рядом и твердо памятуя, что шины уже порядком изношены.

Перед входом в поворот я замечаю, что ветровые конусы стелются уже почти горизонтально, и начинаю размышлять над тем, можно ли написать, что у них стояк. В этих занимательных раздумьях я вписываюсь в бэнкинг, спускаюсь на шестую и затем пятую пере­дачу, а когда впереди распахивается горизонт, выбрасываю из головы все посторонние мысли и жму на газ. Во второй раз разгон Chiron поражает воображение ничуть не меньше. От крепнущего ветра он ерзает по трассе, но для выравнивания не надо крутить руль – достаточно напрячь ладонь.

Держать акселератор Chiron полностью открытым больше минуты – невероятный опыт. И, хотя мое внимание по-прежнему поглощено миллиметровыми корректировками курса, во второй раз я могу полнее насладиться скоростью, звуком, ощущениями и атмосферой этого события. На спидометре сменяются уже знакомые цифры: 400, 406, 412... Боюсь, на этот раз порывы ветра, сносящие нос Chiron, не позволят улучшить результат. В моей голове начинает работать компьютер, оценивающий тот факт, что центробежная сила меняет геометрию покрышек, делая их асим­мет­ричными, что многократно усили­вает перегрев и связанные с ним риски. На скоростях, с которыми ездит Chiron, математика начинает сходить с ума.

Мучительно медленный набор скорости с 412 до 416 км/ч занимает целую вечность, а потом я словно провали­ваюсь в черную дыру и выныриваю из нее уже с предыдущим рекордом – 421 км/ч. Я раздуваюсь от гордости и так сосредотачиваюсь на том, чтобы не улететь с бэнкинга до самого Вольфсбурга, что пропускаю момент, когда спидометр показывает 423 км/ч. Но регистратор запоминает все: да, я разогнался до 422,94 км/ч.

Chiron остается невозмутимым. А я нет. Мне нужно время, чтобы о­сознать, что я сделал. Пускай скорость относительна, но 422,94 км/ч – это не езда. Это полет, это пилотирование инженерного шедевра, каждая деталь которого безупречна. Когда они сое­диняются в одно целое и ты выстре­ливаешь в горизонт, то испытываешь несравнимые ощущения.

Я возвращаюсь в боксы в состоянии эйфории. До меня начинает доходить, что я только что заслужил звание с­амого быстрого журналиста в мире. Наверное, отныне жизнь будет казаться мне страшно медлительной. Но не пройдет и нескольких недель, как обнаружится, что этот заезд был всего лишь разминкой...

Источник: TopGear